Паника-upgrade. Кровь древних - Страница 53

Мулатка обулась, притопнула стройными ножками, сделала гримаску, сказала что-то на местном языке. Пожаловалась на то, что босоножки ей малы, догадалась Лора.

Негр в белом костюме рыкнул недовольно. Мулатка поспешно натянула Лорины шорты и майку, напялила светлый парик, нахлобучила соломенную шляпу и выбралась из машины.

Пока дверь была открыта, негр в белом костюме на всякий случай зажимал Лорин рот. Впрочем, в этом не было необходимости. Лора и так не собиралась кричать, потому что второй негр прижал к ее шее здоровенный блестящий тесак.

Лора не знала, что нож – всего лишь психологическое средство воздействия. Негр ни за что не посмел бы испачкать кровью салон хозяйской машины. Впрочем, если бы он решил убить девушку, нож бы ему не понадобился.

Машина тронулась, второй негр спрятал тесак, а первый убрал руку с ее лица… И снова ухватил Лору за промежность.

Лора дернулась, негры загоготали.

Потом первый перестал ржать и сказал:

– Не бойся. Веди себя хорошо – и мы тебя не тронем.

– А я и не боюсь! – храбро заявила Лора. – Вы еще не знаете, кто мой друг!

Негры переглянулись и снова загоготали. Лора почувствовала себя ужасно униженной.

– Знаешь, а твоего друга мы не боимся, – сказал первый негр.

Эта фраза показалась смешной не только его приятелю, но и шоферу.

– Но с тобой все будет хорошо, – сказал первый негр, ухмыляясь. – Ты, главное, не описайся. Если ты провоняешь салон, мой дядя тебя точно убьет.

По-английски он говорил очень хорошо, почти без акцента. И фразы строил правильно.

Лора немножко успокоилась. Дорогая машина, хороший английский одного из похитителей… Всё не так просто. Возможно, ее изнасилуют… но вряд ли убьют. Непонятно только, зачем та мулатка забрала ее одежду. Вон на соседнем диванчике лежат ее собственные тряпки. И туфли – на полу… Зачем она переоделась в Лору? А что, если Тенгиз…

– Мой друг… – дрожащим голосом проговорила Лора. – С моим другом не случится ничего плохого?

– Заботливая белая курочка, – насмешливо произнес негр в костюме. – Не думай больше о своем петушке. Теперь у тебя будут другие петушки. Постарайся им понравиться.

Тут Лора не выдержала и заплакала.

Второй черный что-то сказал по-своему. Первый хмыкнул, взял одежду мулатки и швырнул Лоре.

– Надень, – сказал он. – Моего друга беспокоит твоя стриженая киска. А нам не велено тебя трогать. Так ведь можно и машину испачкать! – и захохотал.

Машина не спеша ехала по набережной. В окно были видны роскошные отели и жизнерадостные туристы. Только тонкое стекло отделяло Лору от этого мира. Если его разбить…

Но Лора не рискнула. И правильно. У нее все равно ничего не получилось бы. У этого лимузина были специальные стекла. Пуленепробиваемые.

* * *

– Белую девушку трудно спрятать в этом городе так, чтобы никто об этом не узнал, – сказал Жилов. – Таррарафе проверил то, что поведал нам шофер. Мы знаем, куда ее привезли в день похищения. Сейчас ее там наверняка нет, но один мой приятель взялся повертеться около этого места и поспрашивать что да как. Это обойдется нам в пятьдесят долларов. Мелочь, правда? Но здесь это большие деньги.

Тенгиз смотрел на Жилова и не мог понять, нравится ему этот человек или нет. То, что он рассказывал, выглядело как занятная игра.

– А шофер, которого вы допрашивали, вас не выдаст?

Жилов повернулся к Таррарафе и сказал что-то на суахили.

Высокий чернокожий, до этого момента с безразличным видом изучавший вид из окна, посмотрел на Тенгиза.

– Может, и расскажет, – произнес он на ломаном английском. – Рыбам. А рыбы – уже никому. Рыбы не говорят.

«Я не ошибся, – подумал Тенгиз, переводя взгляд с красивого шоколадного лица Таррарафе на морщинистое, цвета темной бронзы, с белесыми полосками бровей лицо Жилова. – Этому Даниле человека убить – что мне рюмку водки выпить. Однако в нынешнем моем положении этот человек – именно тот, кто нужен».

– Когда ты ищешь человека для определенной работы, не важно, хороший ли он человек. Важно – насколько он хорош для данной работы, – сказал как-то отец Тенгиза, когда тот пытался пристроить в одну из его фирм своего университетского приятеля.

– Но если этот человек тебе не нравится, хорошо ли будет с ним работать? – возразил Тенгиз.

– Если человек хорошо работает, он мне нравится, – ответил отец. – Свинья живет в дерьме и воняет. Поэтому, если в этот ресторан приведут живую свинью, это будет нехорошо. Но свиной эскалоп, который ты ешь, согласись, пахнет замечательно. Всякой вещи – свое место.

Помнится, Тенгиз тогда подумал: «Поэтому ты, отец, и не женился на маме». Тенгиз любил маму, но понимал, что отцу она – не пара. Не та порода. К счастью, сын пошел в отца, а не в мать.

«Порода» – это из лексикона отца. Дед, например, говорил не «порода», а «генотип».

Мама, конечно, была на отца обижена, но Тенгиз считал, что она не права.

Мама была красивая, но не великого ума. Вот и Лорка ей не нравилась.

«Не поймешь – то ли школьница, то ли шлюха, – сказала она Тенгизу. – Хотя нынче что шлюха, что школьница…»

Махнула рукой и ушла на кухню. Готовить. Готовила мама Тенгиза вкуснее, чем шеф-повар в отцовском ресторане. Так что, заезжая за сыном, отец никогда не отказывался перекусить… Но замуж все равно не брал, опровергая пословицу о том, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

Видимо, дело было в том, что настоящим сердцем отца был его бизнес, а желудком – многочисленные счета в своих и чужих банках.

Тенгиз задумался – и едва не пропустил мимо ушей то, что говорил Жилов. А между тем, судя по позе, Данила говорил важное.